В пятьдесят лет Ранцев наладился искать девушку своей мечты. Против мечты, в отличие от девушки, обстоятельства ничего не имели.

В далеком прошлом девушки его мечты возникали сами. Из ниоткуда. Иногда без малейшего мотива. Но ситуация с годами осложнилась: если раньше Ранцев искал девушку, чтобы поговорить, то теперь – чтобы помолчать.

С самого начала было ясно, что затея эта дурацкая. Таких девушек – и Ранцев прекрасно это знал – не существует. А если и существуют, то давно охвачены успешными людьми, которым Ранцев не ровня.

Требовался случай, а с этим в его жизни никогда не ладилось. Многие годы Ранцев ходил на работу и возвращался домой. Этими действиями содержание его жизни исчерпывалось. На работе он сидел у компьютера и переставлял файлы с места на место. Дома, когда не ел, не дремал и не смотрел в телевизор, он раскладывал пасьянсы.

Ранцев не ощущал себя одиноким, его чувства спали. Правда, временами он пробуждался на мгновение, высовывался из своей скорлупы, забегал, скажем, в театр или ресторан, но всегда без видимых последствий.

Он так давно не общался с людьми, что напрочь утратил опыт ведения беседы. Богатый набор шаблонов и клише, которыми он виртуозно оперировал в юности, восстановлению не подлежал. Кроме того, болтовня казалась ему занятием пошлым и постыдным – так несостоявшийся поэт, давно утративший навык стихосложения, мнит себя временами выше всякой поэзии.

Ранцев вспоминал свои юношеские вирши, где существительное "дождь" рифмовалось с глаголом "ждешь", а также наличествовали рифмы "вода – звезда", "ключи – молчи", "звеня – меня", и краснел.

Тем не менее, он все еще не изжил некоторые иллюзии молодости, фантазируя себе порядочных друзей и чутких женщин. Его не смущал тот факт, что ни тех, ни  других в его жизни никогда не было. Ему казалось, что все только начинается. О том, что так ему казалось и в тридцать, и в четырнадцать лет, он как-то не задумывался.

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что Ранцев писал музыку. Нотной грамоты он не знал, музыкальными инструментами не владел. Но музыка все время звучала в его голове. Это была симфоническая музыка, исполняемая большим оркестром. Акустика была потрясающей, и Ранцев порой представлял себя не человеком схемы «руки – ноги – голова», а человеком схемы «руки – ноги – концертный зал им. Чайковского».

Инструменты необразованный Ранцев определял по зрительному образу, возникавшему в его сознании сразу же после того, как та или иная тема делала из шеренги шаг вперед. «Сейчас звучит вот эта блестящая длинная железка, – улыбался он, – а теперь – вон тот пузатый деревянный ящик...»

Под музыку собственного сочинения Ранцев засыпал и просыпался, принимал пищу и ходил в туалет. Можно сказать, что был он полностью во власти своей музыки, поскольку она вселяла в его душу уверенность в том, будто он властвует над ней.

Этой музыкой Ранцев и хотел поделиться с девушкой своей мечты. Он понимал, что услышать его музыку дано далеко не каждому, но отказывался верить в то, что этого не дано никому.

Итак, в пятьдесят лет он начал искать девушку своей мечты и с особым нетерпением ожидал случая.

[к странице 2]

страница [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12]