[4]

В конце концов, у него обнаружился рак. Правда, на самой ранней стадии. Но денег на лечение не было, жить было негде и даже есть иногда было нечего.

И на фоне такой обстоятельной жизненной катастрофы он все еще искал приемлемый повод для суицида.

Он был ужасным циником, этот самоубийца, поскольку считал, что ни одно из несчастий человеческих не стоит того, чтобы сводить из-за него счеты с жизнью.

Тем не менее, в конечном итоге все худо-бедно срослось. Как-то, проснувшись в ночлежке ранним весенним утром, Ранцев увидел на подоконнике маленькую птичку. Она сидела и тихо посвистывала клювиком. Он заворожено смотрел на нее несколько минут со своего вонючего матраца, потом встал, пошел в туалет, аккуратно вскрыл себе вены на обеих руках и опустил их глубоко в очко. В такой позе, скованного унитазом, как наручниками, его и нашли.

Почему он это сделал? Что напела ему легкомысленная птаха? Каким путем пришел он к последнему решению в своей жизни? Этого автор не объяснял.

Последние тринадцать, по скромным подсчетам, лет Ранцев был совсем один. До возраста зрелости он добрался холостяком, а в тридцать пять женился на Ларисе. Вернее будет сказать, что она его усыновила. Впрочем, история его семейной жизни была слишком коротка, чтобы концентрировать на ней внимание. Лариса бросила его через три года после свадьбы. Она стояла на кухне у раковины и мыла посуду, а он уходил. Медленно, на виду у нее оделся, обулся и причесался, положил связку ключей на полку обувного шкафчика, забросил рюкзачок за плечо и ушел. Она не удержала – значит, бросила.

Потом у него еще были женщины. Несколько. Или даже меньше. Он не помнил их ни на ощупь, ни зрительно. Они были приходящие. Или преходящие? Ни одна из них не оставила по себе ни малейшего послевкусия. Даже раздражения. Пришли, как на работу, и ушли...

В среду, осенью,  Ранцев читал какую-то современную пьесу, написанную, видимо, молодым и поспешно образованным человеком по имени Л. Штоц. («Что-ц?» – спросил Ранцева его внутренний голос. «Ничего-ц!..» – ответил Ранцев.) Пьеса обнаружилась в заброшенной электронной библиотеке некоего Светозара Муравьева. Библиотека явно не пополнялась уже несколько лет. Судя по текстам, там и посетителей быть не могло. Ранцев забрел туда наобум, как в старый пыльный чулан, но обнаружить там сундук с неизвестной рукописью, скажем, Тынянова, ему не привелось.

В подзаголовке пьесы значилось "комедия", хотя смешного там было не больше, чем в «Вишневом саду». Улыбалась только заключительная фраза героя, обращенная – уже в полете – к парашюту: "Раскройся же! Раскройся! Умоляю, раскройся мне как духовнику! Открой мне свою белую душу – и нам обоим станет хорошо…"

В пьесе вращались несколько смутных мужчин и одна, напротив, очень внятная женщина. Она была проституткой, и главный герой, которого почему-то звали Рантсэфф, посещал ее время от времени, чтобы поговорить. Он был еще тот пошляк. Оставлял на ночном столике не отработанный гонорар и уходил окрыленный. Как Блок.

[к странице 3] [к странице 5]

страница [1] [2] [3] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12]