[5]

Тем не менее, страсть к выпивке чрезвычайно истощала меня психически. Не проходило ночи, чтобы во сне я не принял дозу "ерша" – шампанского с сухим вином, например, или виски с джином и ромом в шахматном, так сказать, порядке. Бывало, что глотал я и чистый спирт, просыпаясь наутро с неприятным жжением в гортани. Во сне я быстро пьянел и терял рассудок, совершал какие-то фантастические поступки, которые никак не вязались с моим характером. Там же, во сне, я засыпал или, как говорят в подворотнях, отрубался, то есть, падал замертво где придется, как Дант – прямо под ноги случайному Вергилию, а когда приходил в себя, ничего не помнил. Но поскольку все это происходило во сне, я отчетливо помнил все, чего пьянице помнить не полагалось, и только делал вид, что медленно, эпизодами восстанавливаю в памяти свои невероятные чудачества и сгораю от стыда.

Иногда я испытывал натуральный похмельный синдром со всеми сопутствующими симптомами – сухостью во рту, жаждой, головной болью, острым сексуальным возбуждением. А временами меня постигали ужасные нервные срывы, каковые преследуют реальных алкоголиков, не имеющих возможности распустить старые дрожжи.

Самым гнусным в истории моей болезни было то, что выпить я не мог. По причинам, вероятно, физиологического характера. Много лет назад, после репатриации в Израиль и месяца тяжелой климатической адаптации я внезапно почувствовал такое глубокое отвращение к алкоголю, что поначалу даже не мог смотреть, как выпивают другие. Я избегал посещений кафе и баров, семейных торжеств и коллективных выездов на природу. Потом, где-то через год, успокоился, стал толерантнее, но пить так и не приспособился. Пробовал несколько раз – только зря продукт перевел.

Профессор Хемчик раскусил мой недуг, что называется, на раз.

– Вам надо собраться с силами и бросить это дело, – сказал он. – Других рецептов нет и быть не может.

– Что бросить? – поинтересовался я.

– Как что? – удивился Хемчик. – Трезвый образ жизни!

– Но меня выворачивает наизнанку от одной только мысли! – воскликнул я в полном отчаянии. – Я не могу, физически не могу!

Хемчик не обратил на мой вопль никакого внимания, оформил на меня карточку и, прощаясь, сказал:

– Ваш случай предельно прост. Три сеанса будет достаточно.

– Вы полагаете? – недоверчиво спросил я.

– Уверен, – и он выпроводил меня из кабинета.

Два следующих сеанса мы провели в пустых разговорах, ни коим образом не касавшихся моей болезни. Узнав, что я писатель, Хемчик пытал меня на разные хрестоматийные темы, выказав при этом довольно обширные познания в области литературы. На третьем же и, как выяснилось, действительно последнем сеансе, он неожиданно достал из шкафа бутылку водки и предложил выпить.

Меня тут же замутило. Профессор поставил мне под ноги небольшое пластиковое ведро и заявил:

– Уверен, что оно не понадобится.

– Не открывайте! – испугался я, увидев, что он откручивает пробку, и предвосхищая тошноту.

– Мы с вами хорошо поработали и сейчас проверим результат, – сказал Хемчик, достал из ящика стола картонный квадрат, на котором фломастером была начертана некая латинская фраза, и пояснил:

– Это код. Он избавит вас от болезненных ощущений. Прочитайте вслух пять раз подряд, затем я открою бутылку и вы увидите, что ничего не случится.

– Cibus, onus et virga asino, – прочитал я пять раз подряд, не понимая ни слова.

– Теперь смотрите на эти буквы не отрываясь, – скомандовал Хемчик. – Так... Хорошо... Вот, держите рюмку... Замечательно... Не отрывайте взгляда... Я открываю бутылку. Запаха не чувствуете? Не тошнит? Очень хорошо... Я наливаю... Так, отлично. Смотрите на буквы! Не отвлекайтесь! А сейчас – внимание! Раз-два-три и – будем здоровы! Пейте!

[к странице 4] [к странице 6]

страницы [1] [2] [3] [4] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15]