ЭТОТ
САМЫЙ
КОММУНИЗМ

Великое искусство подчинять людей заключается в умении брать их с хорошей стороны.

Граф Оноре де Мирабо

Никак не могу избавиться от ощущения, что в этой стране я когда-то жил, когда-то дышал этим воздухом и толкался среди этих людей. Иногда, очнувшись от тотального политического гипноза, я задумываюсь над тем, как все-таки похожи друг на друга израильская и советская «демократии». Совершенно разные политические системы, несоизмеримые масштабы государства и государственности, - а запах один и тот же. «Запах лжи, почти неуследимый, сладкой и святой, необходимой, может быть, спасительной, но лжи, может быть, пользительной, но лжи, может быть, и нужной, неизбежной, может быть, хранящей рубежи и способствующей росту ржи, все едино - тошный и кромешный запах лжи» (Б. Слуцкий).

Здесь, конечно, лгут откровеннее, чем лгали там. И воспринимается эта ложь с более разнузданным воодушевлением. Здесь, безусловно, просторнее словам, чем мыслям. Там было наоборот. Здесь есть выбор из ряда возможных зол. И никому не возбраняется наплевать на этот выбор с высокой колокольни. Инакомыслие не преследуется, потому что каждый считает своим долгом мыслить инако. Здесь царит частная собственность на недвижимость и общественная - на идеи. Здесь много разных народов, и каждый считает себя народом Израиля в том числе.

И все же над этой тоненькой полоской средиземноморского побережья витает некий коммунистический душок. В чем это выражается? Трудно уловить. Возможно, такое ощущение возникает от веселой безысходности, так славно сопровождавшей наши жизни в бывшем Советской Союзе. А, может быть, пряные лица бюрократов и политических деятелей вызывают ассоциации с безалаберными советскими партхозактивами. А танцующие в обнимку производительные силы и производственные отношения напоминают о давно низвергнутых истинах «единственно верного учения».

Вы никогда не задумывались над тем, что округлый образ светлого будущего, вложенный в понятие «коммунизм», всегда приводил в восторг только униженных и обделенных. Вернее тех, кто считал себя таковыми, - людей с ярко выраженным комплексом неполноценности, духовной недостаточности. Кто-то из великих теологов сказал, что несчастные люди несчастны по определению. Очевидно, имелось ввиду Провидение, наделяющее по собственному усмотрению кого-то счастьем, а кого-то горем, кого-то вечной удачей и богатством, а кого-то пожизненным проклятьем и нищетой. (Как точно в этом свете звучит строка известного гимна: «Вставай, проклятьем заклейменный...» Задумывался ли кто-нибудь из коммунистов-практиков о том, что клеймо проклятья несмываемо, что его можно удалить только одним способом - физически уничтожить весь мир голодных и рабов?). «Несчастные, - говорил Мирабо, - всегда виноваты: виноваты в том, что существуют, что говорят, что нуждаются в других и что не могут оказать им услуг».

Любой психолог подтвердит, что чувство унижения, несправедливости по отношению к себе, заставляет человека метаться в поисках умозрительного выхода из ситуации. Иногда эти метания охватывают одновременно огромное количество людей, сосредоточенных в одном месте. И достаточно только взять их с хорошей стороны, чтобы устроить кровавую революцию, результатом которой, как правило, становится увеличение количества униженных и обделенных. «Но вот приехал Тришка-Ленин...» (З. Гиппиус).

Если вдуматься, главной духовной составляющей идеи коммунизма является перспектива разочарования в ней. Эта перспектива страшна не только тем, что не видна, затушевана несбыточными надеждами. Самое ужасное заключается в том, что она многократно реальней всех иных перспектив, в том числе, и перспективы справедливого мироустройства. Непременный лозунг всех революций содержит взаимоисключающие понятия. Свобода и равенство - состояния несовместимые. А братство - не более, чем литературная фигура. Разочарованные люди страшнее очарованных, несмотря на то, что самые кровавые преступления революций всегда совершались руками последних. Энергия разочарования бездуховней энергии заблуждения. Опустошенная душа сеет вокруг себя смерть ради смерти, а переполненная - ради, пускай призрачной, но все-таки жизни.

Великие умы, безусловно, угадывали перспективу разочарования в коммунизме еще при жизни его основоположников. Генрих Гейне, увлекавшийся идеями Маркса, за несколько месяцев до смерти написал пронзительные строки, которые, как мне кажется, ставят этого поэта в один ряд с величайшими пророками мира. «Только с ужасом и трепетом думаю я о времени, - писал Гейне, - когда эти мрачные иконоборцы достигнут господства: своими грубыми руками они беспощадно разобьют все мраморные статуи, красоты, столь дорогие моему сердцу, они разрушат все те фантастические игрушки искусства, которые так любили поэты; они вырубят мои лавровые рощи и насадят на их места картофель; лилии, которые не пряли и не работали и, однако же, были одеты так великолепно, как царь Соломон во всем своем блеске, будут вырваны из почвы общества, разве только они захотят взять в руки веретено; роз, этих праздных невест соловья, постигнет такая же участь; соловьи, эти бесполезные певцы, будут прогнаны и - увы! - из моей «Книги песен» бакалейный торговец будет делать пакеты и всыпать в них кофе или нюхательный табак для старых баб будущего. Увы! я предвижу все это, и несказанная скорбь охватывает меня, когда я думаю о погибели, которую победоносный пролетариат угрожает моим стихам, которые сойдут в могилу вместе со всем старым романтическим миром. И несмотря на это - сознаюсь откровенно - этот самый коммунизм, до такой степени враждебный моим склонностям и интересам, производит на мою душу чарующее впечатление, от которого я не могу освободиться...»

Граф де Мирабо - великий французский оратор и грандиозный политический интриган, названный Марксом «львом революции», был тысячу раз прав, говоря об искусстве подчинять людей. Ведь у тех, кто считает себя униженным и обделенным, всего одна хорошая сторона - надежда. Именно с этой стороны их брали, берут и будут брать. До тех пор, пока... Впрочем, я не знаю, до каких пор это будет продолжаться. Возможно, Провидение и здесь, в свойственной Ему манере, узаконило неравенство и несвободу: обрекло человечество на вечное подчинение тем, кто берет его с хорошей стороны. Благо, надежд в человеческой душе всегда в избытке.

Вот почему мне кажется, что в этой стране я когда-то жил. Взять меня с хорошей стороны сегодня, конечно, далеко не так просто, как пятнадцать или двадцать лет назад. Я уже достаточно преуспел в горестной науке прятать от внешнего мира свои надежды, поворачиваться при каждой опасности, как избушка на курьих ножках, к лесу - передом, к миру - задом. Но попытки подчинить меня самой разнообразной лжи, расползающейся по стране с разрушительным упорством вулканической лавы, не прекращаются. И не прекратятся. И, право же, я не вижу большой разницы между однопартийной советской ложью и многопартийным израильским надувательством. Широкий ассортимент услуг хорош в гостиничном номере, а не в камере пыток. Частному человеку, проживающему свою частную жизнь, всегда важно отгородиться от влияния извне. Но как это сделать в насквозь политизированной атмосфере?

Речь уже не идет о лилиях и розах, о соловьях и мраморных статуях. Об этом давно забыто. Речь, если хотите, идет о ценности и цельности человеческой личности, о ее самостоятельности и свободе. Я далек от того, чтобы называть израильских политиков мрачными иконоборцами или давать им какое-нибудь подобное (более приемлемое в израильском обиходе) определение. Никто из них, слава Богу, не собирается устраивать в стране революцию. Не то воспитание, и масштаб не тот - не по сенькам шапка. Но в то же время никто их них не намерен упускать из своих цепких рук наши хлипкие надежды, уступать наши души конкурентам, рассыпать наши голоса по чужим урнам.

Я уже как-то писал о том, что большинство из нас имеет единственное серьезное достояние: собственный голос. Это достояние по своей ценности не сравнимо ни с квартирой, ни с автомобилем, ни с суммой валютного счета в банке. Я уже как-то писал и о том, что цельного человека всегда унижает, когда его голосом (а, по существу, его волей) распоряжаются какие-то, мягко говоря, посторонние люди. Они отмывают этот голос от всего личностного - от интонаций, тембра, обертонов, отмывают брезгливо, как нечистые деньги, а затем пускают в оборот, наращивая свой политический капитал. И голос этот становится неразличимым в общем хоре сотен тысяч таких же отмытых до полной безликости голосов.

Не случайно я употребил в начале этой статьи словосочетание «коммунистический душок». Душок - это все-таки не дух. И слава Богу! Только более мелкая система координат, в которую мы все помещены нынче, спасает нас от самой страшной перспективы - тотального разочарования. Куда бы ни устремилась наша обозримая перспектива, чем бы ни закончились эти или любые другие выборы, дальше легкого огорчения, я уверен, дело не зайдет. А огорчение пережить - раз плюнуть. Заедим его фалафелем, засмотрим боевичком, запьем легким винишком - и будем жить-поживать, благополучные и безголосые...

1999 г.