______________________________________________

Действующие лица

Часть первая   [I] [II] [III] [IV] [V] [VI] [VII] [VIII]

Часть вторая   [IX] [X] [XI] [XIII]

XII.

Банкет продолжается по накатанной колее. Мизансцены в его ходе вполне произвольны. Все жуют, наливают, выпивают, болтают, смеются.

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ. А банкир-то в спектакле – ну, прямо с нашего Царько списан. Один к одному.

ВТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ. Тише ты! Он сидит у тебя за спиной!

ПРОФЕССОР. А я помню Арсения Викторовича еще в чеховских спектаклях. Тогда половина моих студентов писали по этим постановкам рефераты.

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ. Слышали, что они в Эдинбург едут в августе? Получили официальное приглашение. Шекспировский фестиваль! О как!

ПРОФЕССОР. Он не совсем шекспировский, хотя, конечно, крупнейший в мире. Основан в 1947 году в честь победы над Германией.

ВТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ. Эдинбург – это, конечно! А что? Наши там вполне прозвучат! Разве нет?

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ. Главное, чтобы играли четный спектакль. Четные всегда удачнее.

ПРОФЕССОР. Это дилетантская точка зрения.

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ. Вам виднее, вы профессор…

СТАРАЯ АКТРИСА (басом, Мудрику). Ну что, Матвей Ильич, когда же для меня роль напишешь? А то все лавры, как всегда, достаются Листопаду...

МУДРИК. У него голос выше.

ЛИСТОПАД. Напишет он для вас, Матильда Генриховна, обязательно напишет! Его просто завести надо. Он же у нас заводной!..

МУДРИК. Мало я для вас писал? Вы во всех моих пьесах переиграли.

СТАРАЯ АКТРИСА. Когда это было!.. А скажи мне, Арсений, каково это - вот так жить на пенсии, пить кефир, и вдруг получить звонок из театра – приглашаем, дескать, на главную роль? А?

ЛИСТОПАД. Это не так просто, Матильда Генриховна …

МУДРИК. И не так сложно. Главное – согнуть правильный крюк и закинуть его на правильный забор, чтобы хорошо зацепился. А подняться – уже дело техники.

НЮША (Мише). Посмотри, Стонов там пьет или нет, а то мне отсюда не видно.

МИША. Пьет, в-вроде. Думаешь, п-помягчает? Не надейся. У него д-другая ориентация.

НЮША. Враки! Я за ним целый день сегодня слежу – никаких намеков. А ты закусывай давай, статист…

ЛИСТОПАД. Надо людям сказать правду.

МУДРИК. Тут есть загвоздка, Арсен. Правды-то у нас навалом, а вот с людьми - проблема...

Нильский стучит ножом по бокалу.

НИЛЬСКИЙ. А ну, утихли все!.. Мэр говорить будет. Давай, Михалыч!

МЭР. В общем, так. Фондов у нас нет. Потоки иссякли. (Обдумывает сказанную фразу). Недра наши пусты – ни нефти, ни угля, ни торфа. Лес мы весь уже продали. Рыбу тоже. (Пауза). А ведь живем! И не особенно тужим! А почему? Я так вам скажу. Недра – это  отвлеченное понятие. А если конкретно, то главные наши недра – это люди. Человек – вот самое полезное... гм… ископаемое. В общем, так. Я поздравляю коллектив театра, творческую его часть и администрацию в лице Романа Евгеньевича Нильского, и желаю новых достижений! В свете вышесказанного!

Нильский, Фыря и Колян приветствуют речь мэра аплодисментами. Остальные присоединяются без особого воодушевления.

ЦАРЬКО (Мудрику). Надули вы меня, Матвей Ильич! Обещали в пьесе вывести, а там какой-то непонятный хрен с горы...

МУДРИК. Там банкир, Владимир Анастасович. А вы – душка!..

ЦАРЬКО. Хорошо, что хоть фамилия там другая, а то бы я обиделся. И что значат эти намеки на расстрельную команду? Что мы, изверги какие-то, что ли?

МУДРИК. Да я же говорю вам, Владимир Анастасович, что в пьесе не вы, а полная ваша противоположность. И зовут его противоположно. Эта такая игра, понимаете? Палиндром. Ремарк – Крамер. Мудрик – Кирдум. Царько – Пустынник. Уловили?

НЮША. Миша, посмотри, Стонов пьет?

МИША. Отстань. Я что тебе, с-сутенер, что ли?

НИЛЬСКИЙ. Михалыч, на дачу едешь?

МЭР. А как же! У меня железный график. Повестка та же: банька-Манька-Ванька-встанька. (Хохочут).

ЛИСТОПАД. Я хочу исповедаться.

МУДРИК. Только посмей!

НИЛЬСКИЙ (громко). Слово даю Стонову. Его заслуга.

Стонов поднимается со своего места. Он слегка пьян.

СТОНОВ. Я теряюсь... У меня какое-то странное ощущение. Будто долго стоял на пороге большой любви...

МИША (соседу). П-передайте горчичку, п-пожалуйста!

НЮША. Ш-ш-ш! Заткнись! Дай послушать!

СТОНОВ. Стоял на пороге, стоял... А дверь так никто и не открыл.

МУДРИК. А постучать не пробовал?

СТОНОВ. Раньше мне казалось, что все двери – не те. Знаете, как в компьютерной игре «Найди красотку». Открываешь дверь, а там вместо красотки – монстр. Вроде Стриндберга. То есть, Мудрика. И приходится начинать с самого начала. Но теперь я понял, что этот спектакль, наверное, и был той самой дверью, в которую постучать надо было обязательно. А я уже к этому времени все костяшки себе отбил...

НЮША. Не все, не все!..

ЛИСТОПАД. Неправда, Саша, вы постучали и вам открыли! Разве вы не чувствуете?

МУДРИК. Вообще-то, это я стучал, Арсен. И ты. А не он.

СТОНОВ. Возможно... А чьи это стихи в песне про сердечко? А, Мудрик?

МУДРИК. А ты как думаешь, Стонов?

ЛИСТОПАД. Я больше не могу!..

МУДРИК. Терпение, Арсен. Эта пьеска еще не доиграна.

НИЛЬСКИЙ. А сейчас даю слово мне. То есть, себе. Вот ты, Михалыч, тут сказал, что фондов нет. А я тебе отвечу на это: и не надо! Что, съел? Гы-ы!.. Слушай, толпа! Мы, то есть театр наш, с двумя спектаклями едем на гастроль... Ну? Куда? Кто угадает?

Крики: «В Челябинск! В Камень-на-Оби! В Орел! В Мытищи!»

Гы-ы! А в Англию не хотите? В Туманный Либион, мать его!

Пауза. А затем взрыв эмоций, бурный восторг публики.

ЛИСТОПАД. Да нет же! Это не так!

МУДРИК. Сиди и молчи!

МЭР (Нильскому). С какой это радости?

НИЛЬСКИЙ. А с такой. Объявился у нас в Лондоне шикарный спонсорок. Господин, то есть, мистер Томпсон, торговец стеклом. Бога-а-атый, матерый человечище.

ЛИСТОПАД. Да фантом это, вымысел!

НИЛЬСКИЙ. То, что вы видели сегодня, - это его, Томпсонов, спектакль. Проплатил он его на корню...

МЭР. Врешь! А ну-ка, пошурши!

НИЛЬСКИЙ. Пока, Михалыч, могу пошуршать только контрактом.

Достает из внутреннего кармана несколько листков.

А деньжищи наши у Анастасыча на депозите заперты. Завтра отопрутся...

ЛИСТОПАД. Роман Евгеньевич! Остановитесь! Я вам все сейчас объясню!

НИЛЬСКИЙ. А чего мне объяснять, Викторыч! Да если б не ты да не Ильич, мы бы сейчас по большой дороге... всем составом... на Сахалин.

СТОНОВ. Как Чехов.

ЛИСТОПАД. Дайте же мне сказать, наконец! Послушайте, Роман Евгеньевич! Саша! Нет никакого Томпсона! Он - выдумка! Вас обманули!

СТАРАЯ АКТРИСА. Как это нет?! Да я его лично знаю. Это тот Томпсон, который приезжал к нам после фестиваля молодежи и студентов, в пятьдесят седьмом году. С делегацией из... Гвинеи, кажется... Это натурально он! У меня с ним тогда были некие отношения...

ПРОФЕССОР. Вы путаете, уважаемая Матильда Генриховна! Тот Томпсон давно умер. А этот – его внук, молодой и процветающий гинеколог, мировое имя! Я почему его знаю – он входит в заочное жюри Каннского фестиваля.

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ. Если уж на то пошло, то Томпсон, о котором идет речь, вообще не врач и не мировое имя. И живет он не в Лондоне, а в Эдинбурге. И торгует не стеклом, а предметами искусства.

ВТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ. И еще он – масон, это всем известно. Афроамериканец.

НИЛЬСКИЙ (Стонову). Я же говорил тебе, что этих Томпсонов -  как семечек.

ЛИСТОПАД. Да нет же никакого Томпсона!

НИЛЬСКИЙ. Викторыч, остынь! Дайте ему боржомчику! Значит, так. Томпсон – есть. Дела с ним веду я. Контракт с его автографом пришел факсом из Лондона. Бабки лежат в банке. Скажи им, Анастасыч!

Царько молчит. Стонов начинает потихоньку хихикать.

НИЛЬСКИЙ. Ты чего?

Стонов продолжает хихикать, показывая пальцем на Мудрика.

СТОНОВ. Вытолкнул... На путь праведный!.. Всех!.. Ха-ха-ха!..

МУДРИК (Стонову). Ну, хорошо. Ты меня разоблачил. Раскусил, как грецкий орех. Но и сам остался без зубов!.. А теперь, как признавший свою вину, я имею право на последнее слово! Имею?

Стонов не отвечает. Его трясет от беззвучного хохота.

Истерика – знак согласия... Тихо! Итак, вот что скажу я вам, окружающая меня среда. История эта началась полгода назад. Зимой. Ехал я в трамвае. В мороз. Сзади сидели две женщины лет по сорок – сорок пять. Простые такие женщины, с авоськами, ничего особенного. Одноклассницы, как я понял, и давно не виделись. И вот у меня за спиной начали они вспоминать свое детство пионерское, металлолом всякий, макулатуру, и среди прочего вспомнили, как водили их всем классом в театр. И вот одна из них говорит другой: «А помнишь, Ирка, актер такой был Арсений Листопад? Помнишь, как мы на его спектакле плакали с тобой в программку, и никак не могли остановиться?» А вторая ей отвечает: «Помню, Светка! Тогда еще мы обе в Пашку из седьмого «б» влюбились...» Вздыхают они обе в унисон, а потом одна говорит: «А Листопад этот, наверное, давно уже помер...» «Да уж, конечно, помер! - отвечает другая и добавляет с какой-то идиотской торжественностью: - Да будет земля ему пухом!..»
Представляете? Заживо похоронили моего лучшего друга! Одним махом зарыли в землю и крест воткнули!..
И так меня это возмутило, просто взорвало изнутри, что пробудился во мне сионский мудрец, моя вечная страсть к интриге и заговору. И решил я воскресить моего лучшего друга - актера Арсения Листопада, и вознести его на Олимп... В общем, я создал голема по фамилии Томпсон и дирижировал всем этим балаганом из-за кулис.

Стонов уже хохочет вслух.

НИЛЬСКИЙ (мэру). Ильич у нас большой мастер приколов. Всех разводит!..

МУДРИК. Тщеславного банкира Царько я подкупил тем, что пообещал сотворить его образ в пьесе. Факс из Лондона на самом деле был отправлен из поселка Людное в пяти километрах от города. Поселок давно безлюден, но ржавый факс там имеется. Нильский купился почти сразу, а остальное было делом техники...

НИЛЬСКИЙ (смеется). Ты погляди на него, Михалыч! И даже не моргнет! Ну, мастер!..

ЛИСТОПАД. Роман Евгеньевич! Он говорит чистую правду. Мы обманули вас! И готовы понести любое наказание!

НИЛЬСКИЙ. Ладно, старичье! Хватит! В каждой шутке есть доля шутки! Я только что с ним говорил! С живым Томпсоном. Из Лондона. И он, между прочим, живее всех живых!..

МУДРИК (Листопаду). Не старайся, он не поверит. Мы с тобой рождены, чтоб сказку делать былью.

Стонов хохочет.

ЛИСТОПАД. Ну, если нет другого выхода...

Выходит на авансцену, достает телефон, набирает номер. Раздается звонок.

НИЛЬСКИЙ. Оп-па! Тихо, толпа! Если это он, то сейчас я вас всех без шампуня умою! Гы-ы!.. Але! Але!

ЛИСТОПАД (голосом Томпсона). Ты кто?

Нильский включает на селекторе кнопку громкой связи.

НИЛЬСКИЙ (радостно). Это я, мистер Томпсон! Вы как раз вовремя! Тут некоторые, на банкете, усомнились, что вы у нас есть! Гы-ы!

ЛИСТОПАД. Они правы, Нилски. Мине у тибе нет.

НИЛЬСКИЙ. Это шутка, да?

Листопад идет к центру сцены, чтобы его видели и слышали все.

ЛИСТОПАД. Да, шутка! Thompson is а stupid joke, Nilski! Тебе надули. Нет никакой Тампсон!

НИЛЬСКИЙ. Понимаю... Сговорились? Приколоть меня решили все вместе? Понимаю! А что, я согласен. Прикалывайте сколько угодно...

ЛИСТОПАД. Никто тибе не прикалывает. Голову подними, да?

Нильский поднимает голову.

Забудь все, ладно? Я тибе спектакль обещал? Обещал. Выполнил? Выполнил. А гастроль в Лондон – это уже твоя фантазия... И деньги – тоже...

Нильский выходит из-за стола. Медленно, поводя плечами, сжимая и разжимая кулаки, двигается к Листопаду. Но, подойдя почти вплотную, вдруг резко меняет направление, приближается к сидящему за столом Мудрику, берет его за грудки, выволакивает в центр сцены, встряхивает, делает профессиональный захват и проводит красивый классический бросок из арсенала греко-римской борьбы. Легкое тело Мудрика взмывает высоко над головой Нильского и затем медленно падает, как отживший свое осенний листок. За секунду до того, как оно больно соприкасается с поверхностью сцены, гаснет свет.

Полное затемнение.

[к эпизоду XI]        [к эпизоду XIII]