[21]

     Калитка оказалась запертой на ржавый навесной крючок, а внешний ее столбец был приторочен к столбцу забора кожаным хомутком. Это означало, что Лидии Сергеевны дома нет. "Молиться поперлась", – с облегчением подумал Анатолий Миронович, открыл калитку и побежал к дому по присыпанной мелким серым гравием дорожке. Он взошел на крылечко, под навес, достал из кармана связку ключей, выбрал нужный, вставил в замочную скважину и сразу же ободрал кожу на указательном пальце. Ключ проворачиваться не хотел. Анатолий Миронович попробовал еще раз – другой рукой, и снова ободрал себе палец. Он попытался вытянуть ключ, чтобы вставить его другой стороной, но и эту идею реализовать не удалось: ключ не давался. Анатолий Миронович нагнулся, внимательно исследовал проблему, затем, морщась от боли в копчике, выпрямился и простонал сквозь зубы:
     – Замок сменила, стерва!
     Он двинулся к стайке, но тут же остановился, увидев, что там на двери висит огромный амбарный замочище, с которым Анатолий Миронович не был знаком даже шапочно.
     – Ну курва, достала! – пролаял Анатолий Миронович и решительно двинулся через поникшие лопухи к пролому в заборе – соседка Марья Даниловна была бабой реальной: в бога не верила, в церковь не ходила, и в такую непогоду, конечно, сидела дома, возле печки.
     Дождь непомерной тяжестью опускался на плечи Анатолия Мироновича, в туфлях хлюпало, брюки, принудительно обласканные травой и лопухами, промокли до колен. Вдобавок ко всему надо было пересечь раскисший соседский огород, и до первого робкого стука в дверь, навеса над которой на этот раз не было, Анатолий Миронович добрался бесформенным земляным слизнем.
     Его не услышали. Он постучал еще раз, потом еще, а затем развернулся и пнул дверь бесчувственной пяткой.
     – Кого еще принесло в такую хлябь? – раздался за дверью голос Марьи Даниловны.
     – Это я, сосед! – крикнул Анатолий Миронович и не услышал собственного голоса. Не услышали его и с той стороны. Но все-таки через несколько секунд что-то там задвигалось, раздались тяжелые шаги, брякнул железный засов и дверь приотворилась, явив Анатолию Мироновичу лицо хозяйки, вернее, узкий вертикальный сегмент этого лица, включавший центр глаза, полоску щеки и самый край рта.
     – Я это, я! – еще раз крикнул Анатолий Миронович.
     – Вижу, что ты, – сказала Марья Даниловна и отворила дверь чуть шире. Лицо ее все равно целиком не уместилось в этот проем, зато на непрошенного гостя из недр жилища пахнуло теплом, парафином и почему-то ладаном, причем последний запах был настолько тошнотворен, что Анатолию Мироновичу стало дурно.
     – Я к-ключи в городе з-забыл, – соврал он. – А д-дом закрыт.
     – Ну и че? – спросила Марья Даниловна отстраненно.
     – Л-лидия-то г-где? – Анатолия Мироновича била крупная дрожь. – Куда ум-мотала-то? Когда в-в-вернется?
     – Лидия, Лидия! – передразнила Марья Даниловна и без всякой паузы объявила: – Да на кладбище уже твоя Лидия, злыдень!
     - Что значит "уже"? – Анатолий Миронович вытаращил на Марью Даниловну полные ужаса глаза, широко открыл мокрый от дождя рот, громко ахнул и потерял сознание.


[к странице 20] [к странице 22]

 


страницы [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14]
                   [15] [16] [17] [18] [19] [20] [22] [23] [24] [25]

 


2007 © Copyright by Eugeny Selts. All rights reserved. Produced 2007 © by Leonid Dorfman
Все права на размещенные на этом сайте тексты принадлежат Евгению Сельцу. По вопросам перепечатки обращаться к
автору