[2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10]
[11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22]
[23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [32] [33] [34]

[1]

Часть первая. ОЛМАН И ЕГО СРЕДА

Богато обставленный домашний кабинет-библиотека. У задника – книжный стеллаж. Слева – зашторенное тяжелой бордовой портьерой высокое окно, обозначенное слабым свечением извне. На полу – большой уютный ковер. В стенных проемах - картины в дорогих рамах. Справа - открытый секретер готической формы, во фронт напоминающий собор Duomo di Milano, с многочисленными полочками, задвижками, дверцами, ящичками. Внутри секретера горит маленькая лампочка на выдвижном кронштейне, освещая кипы бумаг, папок и разные безделушки. В центре пространства, вполоборота – массивный письменный стол на двух тумбах. На столе – высокая лампа на ноге в абажуре зеленоватой материи, пустая широкая ваза, старомодный письменный прибор с закрытыми позолоченными крышками чернильницами из дымчатого хрусталя, инкрустированный стакан с карандашами и ручками, несколько книг, стопка бумаги, пустой стакан в серебряном подстаканнике, другая настольная мелочь. Справа, ближе к авансцене, журнальный столик, несколько кресел и стульев.

Свет приглушен. За столом в кресле с высокой спинкой дремлет Олман, седой человек с бритым моложавым лицом. Перед ним на столе раскрыта книга большого формата, на ней  лежат очки в тонкой золотой оправе.

Входит Эл, ухоженная стройная женщина не первой, но и не третьей молодости. Она в вязанной кофте, юбке до колен, кокетливом фартучке и тапочках с помпонами. Эл на цыпочках подходит к столу, осторожно снимает с книги очки Олмана  и прячет их в вазу. Затем бесшумно удаляется в кулису.

Олман открывает глаза, оглядывается, достает из вазы очки, водружает их на глаза и как ни в чем не бывало принимается читать. Через некоторое время отрывается от чтения.

ОЛМАН (кричит). Эл, милая! Эл!

ЭЛ (из-за кулисы). Ау?

ОЛМАН. Ты, случаем, не помнишь, куда подевались мои очки?

ЭЛ. Это которые для дали?

ОЛМАН. Для чтения! Какая тут может быть даль?

ЭЛ. Откуда мне знать? Проверь у себя на носу!

ОЛМАН (поправляя оправу на переносице). На носу ничего нет. Куда же я мог их подевать, а? Эл!

ЭЛ. Ищи сам, старая незабудка!..

ОЛМАН (улыбаясь, тихо). Сама ты незабудка.

Поднимает пустой стакан, разглядывает его на свет настольной лампы и снова кричит:

Эл! А, Эл!

ЭЛ. Что еще?

ОЛМАН. Чаю принеси, а? Пожалуйста!

ЭЛ. Ох, боже мой, он еще и пьет, как верблюд... Иду!..

Олман торопливо снимает очки и возвращает их в вазу. Входит Эл.

Нет от тебя никакого покоя. Вечно одно и то же: то принеси, это подай, то найди… Когда ты, наконец… (Внезапно замолкает).

ОЛМАН. Что?

ЭЛ. Что "что"?

ОЛМАН. Когда я, наконец, что?

ЭЛ (подходит к Олману, забирает стакан со стола). Когда ты, наконец, повзрослеешь? (Вглядывается в страницу раскрытой книги, переворачивает обложку, читает). Ну, вот, пожалуйста! "Путешествия Гулливера". Ох, Олман, Олман... Вот у кого ты набираешься своей опасной мудрости – у Свифта!.. Твои очки – в вазе.

ОЛМАН. Знаю. Видел, как ты их прятала.

ЭЛ. А я знаю, что ты видел.

Смеются. Олман обнимает Эл за талию, притягивает к себе. Она наклоняется и целует его в лоб.

(ласково). Старая незабудка.

ОЛМАН. Сама ты незабудка.

Усаживает ее к себе на колени.

Давай поцелуемся, а?

ЭЛ. Ну, вот еще – целоваться! А потом тебе и постель подавай в середине дня.

ОЛМАН. Это идея!

ЭЛ (гладит его по голове). Ну уж нет. Секс в твоем возрасте следует строго нормировать. В час по чайной ложке, понял?

ОЛМАН. Так часто? А я и не знал! Где моя чайная ложечка?

Лезет рукой под юбку.

ЭЛ. Каков наглец!

Целуются.

Я люблю тебя, Олман.

ОЛМАН. И я люблю тебя, солнце!

ЭЛ. Как думаешь, мы переживем это?

ОЛМАН. Переживем, конечно. Преодолеем. Мы же с тобой сильная команда. Понадобится – пойдем в атаку и победим!

ЭЛ. Если бы все было так просто, как ты говоришь... А вдруг придется бежать?

ОЛМАН. Эл, пожалуйста, не начинай! Все образуется, я тебе обещаю... А теперь, если с твоей стороны нет предложений сексуального характера, я немного поработаю. Ты не против?

ЭЛ. Не против, старичок. Пойду заварю чай и принесу твои таблетки.

Целует его в темя, уходит со стаканом в руке. Олман принимается читать, улыбается, цокает языком, переворачивает страницу, затем снимает очки, кладет на книгу и закрывает глаза.

Пауза. Где-то за окном, вдалеке, воет, постепенно затихая, полицейская сирена.

Входит Эл. Она немного другая,  несколько неопрятная и без фартучка, движения порывисты, лицо перекошено раздражением.  На цыпочках подходит к столу, с ненавистью смотрит на Олмана, символически плюет в его сторону, осторожно снимает с книги очки и прячет их в вазу. Затем на цыпочках удаляется в кулису.

Олман открывает глаза, берет книгу, шарит по столу в поисках очков, хлопает себя по карманам.

ОЛМАН (кричит). Эй, кто-нибудь! Эй!

ЭЛ (из-за кулис, грубо). Чего тебе?

ОЛМАН. Очки куда-то подевались!

ЭЛ. Которые?

ОЛМАН. Одни они у меня, дура! Для чтения!

ЭЛ. На носу проверь, маразматик!

ОЛМАН (ощупывает свое лицо). Нет на носу ни хрена!.. Чаю принеси! И таблетки...

Продолжает шарить по столу в поисках очков. Появляется Эл с упаковкой таблеток. Включает верхний свет. Олман недовольно щурится.

ЭЛ.  Он еще и чай дует, как верблюд!.. Нет от тебя никакого покоя! Вечно одно и то же: то принеси, это подай, то найди… Я тебе что, сиделка, что ли? Когда ты, наконец…

ОЛМАН. Что?

ЭЛ (истерично). Сдохнешь! Когда освободишь меня от этих мук? Всю жизнь мою загубил, проклятый!..

ОЛМАН. Только не начинай.

ЭЛ. Что? Не начинать? Да я уже тридцать лет не начинаю!

ОЛМАН. И не кончаешь. Это у тебя гормональное. Не надо было объявлять бойкот законному супругу.

 [к содержанию пьесы] [к странице 2]