[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10]
[11] [12] [13] [14] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22]
[23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [32] [33] [34]

[15]

РОБИН. И еще одно, Клумм. Важно, чтобы вы знали... Я не умею читать.

КЛУММ. Что?

РОБИН. Дислексия. Хи-хи...

Достает из кармана карандаш и ломает его пополам.

Но с обязанностями своими справляюсь на ура. Меня высоко ценят.

КЛУММ. Еще бы! Что ж, все ясно... Боюсь, разговора у нас не получится. Приношу извинения за то, что оторвал вас от работы. Странно... Мне рекомендовали вас совершенно противоположным образом.

РОБИН. А кто, если не секрет?

КЛУММ. Глава парламентской оппозиции.

РОБИН. Как же, как же! Он входит в общественный совет нашей газеты. Очень активный зряст.

КЛУММ. Кто?

РОБИН. Зряст – так мы называем активистов газеты "Зря".

КЛУММ. А-а... Понятно.

Робин снова смотрит за спину Клумма, затем наклоняется к нему и говорит шепотом:

РОБИН. Мне кажется, там, в углу, на диванчике сидит дочка писателя Олмана! И с кем!

КЛУММ. Лилиан? Не может быть!

Резко оборачивается, вглядывается, встает и направляется к столику Лилиан и Дорис. Робин тем временем также поднимается, подходит к стойке бара и заказывает выпивку.

КЛУММ. Лилиан! Вы?! Как это понимать? Когда вы приехали?

ЛИЛИАН (удивленно). Роберт? Не может быть! Вы?! Какими судьбами?

КЛУММ (замявшись). Я приехал сюда... на соревнования. В качестве судьи. Знаете, я ведь большой знаток этой игры...

ЛИЛИАН. Дорис, познакомься! Это Роберт. Роберт, это Дорис – подруга детства.

ДОРИС (кокетливо пожимает Клумму руку). Очень приятно.

КЛУММ. Роберт Клумм, мне тоже очень приятно.

ДОРИС. Присаживайтесь, Роберт. Лилиан много про вас рассказывала.

КЛУММ. Правда? А что именно?

ЛИЛИАН. Она шутит, Роберт. Что я могла про вас рассказывать – мы ведь едва знакомы.

КЛУММ. Тем не менее, вы могли бы рассказать вашей подруге о двух моих увлечениях.

ДОРИС. Одно из них – это крокет. Правильно?

КЛУММ. Совершенно верно. Завтра здесь начинается чемпионат среди любителей.

ДОРИС. А второе?

КЛУММ. Литература. В частности...

Смотрит на Лилиан, как бы спрашивая разрешения. Лилиан кивает.

В частности, творчество Патрика Олмана, отца Лилиан.

ДОРИС (настороженно и подозрительно). Так вы интересант? Ай-яй-яй! Быть может, вы пишете биографию вышеупомянутого писателя, а? Подбираетесь к его дочери, чтобы собрать жареные факты?

ЛИЛИАН. Дорис, перестань! У Роберта это просто хобби.

ДОРИС. Шкурный интерес под видом хобби.

ЛИЛИАН. Дорис! Простите ее, Роберт! Она всегда невоздержанна на язык.

КЛУММ. Давайте поговорим о чем-нибудь другом! Надолго вы здесь, Лилиан?

ЛИЛИАН. Пока не знаю. Все зависит от отца. Если он решит поехать за океан...

КЛУММ. Что? Ваш отец собирается... бежать?!

ЛИЛИАН. Почему бежать? С чего вы взяли?

ДОРИС. Интересно, на кого вы работаете, Роберт?

КЛУММ. Я человек независимый.

ДОРИС. От кого?

КЛУММ. Ни от кого.

ДОРИС. Ха! Впервые вижу говорящего мертвеца!

ЛИЛИАН. Дорис, перестань! Знаете, Роберт, мы, наверное, пойдем. Сегодня вечером бал во Дворце наций – мне надо привести себя в порядок.

КЛУММ. Лилиан, милая, возможно, мне тоже удастся получить приглашение. Но если нет, то как я смогу вас отыскать?

ДОРИС. Приходите к ней в гости! Прямо в дом вашего кумира! Архив расположен в секретере справа от письменного стола. Ха-ха-ха! Только вряд ли вы найдете там то, что сейчас ищут все! Ха-ха-ха!

ЛИЛИАН. Не обращайте на нее внимания, Роберт. Это все "Маленький негодяй". Она слишком много выпила. Просто позвоните мне – и все. Номер есть в справочнике.

Тащит к выходу хохочущую Дорис, которая выглядит действительно пьяненькой.

ФЕДРА (поднимает ладонь). Накушалась, бродяга?

ДОРИС (хлопает Федру по ладони). Как в добрые времена, товарка! Бывай!

ФЕДРА. Бывай!

КЛУММ. Я обязательно позвоню, Лилиан! Обязательно...

Лилиан и Дорис уходят. Клумм некоторое время смотрит им вслед, затем задумчиво возвращается к своему столику. Из-за стойки встает Робин. Он несколько другой – гладко причесан, подтянут, серьезен, при галстуке. Подходит к Клумму с чашечкой кофе в руке.

РОБИН. Клумм?

КЛУММ. Робин?

РОБИН (усаживаясь). Маленькое кафе, газета торчком, прятки-оглядки... Вы что, в шпионов играете?

КЛУММ. Думаю, вы успели навести обо мне справки.

РОБИН. А как же! Самоубийство канцлера, оказавшееся убийством; нефтепровод с ложноножками; побелка акций на сером рынке... Все эти разоблачения – ваших рук дело. Вы молодец, Клумм!

КЛУММ. В таком случае, давайте без праздных вопросов.

РОБИН. Что ж, давайте. Я весь внимание.

КЛУММ. Дело Олмана.

РОБИН. Исключено.

КЛУММ. Боитесь?

РОБИН. Уважаемый Клумм, единственное, чего я боюсь, это быть похожим на остальных. Мы – серьезная оппозиционная газета. Единственная в стране, между прочим. И если вы прочли хотя бы тот номер, который торчит из кармана вашего плаща, вы бы не задавали глупых вопросов. За полгода я не опубликовал ни одного материала по делу Олмана.

КЛУММ. Почему?

РОБИН. Потому что считаю это дело высосанным из пальца.

КЛУММ. Из какого пальца?

РОБИН (усмехается, кивает на плакат за стойкой). Из указательного.

КЛУММ. И вы молчите?

РОБИН. "Молчи или говори что-нибудь получше молчания!" Этот афоризм приписывают Пифагору. У меня нет никаких оснований для того, чтобы открыть рот. Ни одной существенной улики. Что и говорить, портные из нашей прокуратуры умеют строчить дела строго по лекалу.

КЛУММ. Под лежачий камень...

РОБИН (резко). Вы пригласили меня для душеспасительной беседы?

КЛУММ. Нет-нет, простите! Я принес то, что позволит вам открыть рот и не закрывать его до полной реабилитации Олмана.

РОБИН. Ого! Впрочем, я вам не верю, несмотря на ваш послужной список. Мне уже предлагали несколько материалов на эту тему. Но все это были лишь версии лоббистов.

КЛУММ. Я добыл улики. Дело теперь за тем, чтобы опубликовать результаты моего расследования.

РОБИН. Так сразу и опубликовать? А вы не боитесь, что я...

КЛУММ. Не боюсь. Я подстраховался.

РОБИН. Каким образом?

КЛУММ. Этого вам знать не обязательно.

[к странице 14] [к содержанию пьесы] [к странице 16]